Крупнейшая казахская община России проживает в Астраханской области — многонациональном регионе на северо-западном побережье Каспийского моря. Около 150 тысяч жителей области назвали себя казахами в рамках переписи населения. Это почти 18% от всех астраханцев, указавших какую-либо национальность. Хотя Астраханская область граничит с Казахстаном, большинство астраханских казахов — не иммигранты из соседней страны, а коренные жители Нижнего Поволжья не в первом поколении, чьи предки пришли на эти земли задолго до возниковения сегодняшних государственных границ.
Read in English: Kazakh as an Unwritten Low-Prestige Language: The Case of Astrakhan Oblast
На территории современной Астраханской области находились столицы трех средневековых государств — Хазарского каганата, Золотой Орды и Астраханского ханства. Последнее было завоевано и аннексировано Российским государством в 1556 году. Первая масштабная волна казахской миграции на эти земли началась между 1799 и 1801 годом, когда Бокей, сын хана Младшего жуза Нуралы, привел несколько тысяч кочевых семей из-за реки Урал в дельту Волги. Приток казахских переселенцев продолжался вплоть до середины 19 века. Поначалу их сообщество имело статус вассальной орды с собственными ханами, однако позднее российские власти лишили его автономии.
В начале 20 века астраханские казахи вновь задумались об автономном статусе, и их поддержала советская власть. В 1919 году ряд уездов и волостей Астраханской губернии с казахским большинством были объединены в новое административное образование — Волго-Каспийскую Киргизию, которая была передана будущей Казахской ССР. Большинство этих территорий осталось в ее составе, и сегодня они относятся к Атырауской и Западно-Казахстанской областям Казахстана. Часть районов, однако, вернули в подчинение Астрахани в 1920-х. Так в Астраханской области оказались Володарский и Красноярский районы, где этнические казахи сегодня составляют около 70 и 50 процентов населения соответственно.
Несмотря на повсеместные и во многом успешные попытки русификации в советскую эпоху, казахский сохранял статус одного из двух официальных языков Казахской ССР. Он использовался и преподавался во многих школах, особенно сельских; на нем издавали книги и журналы, снимали фильмы. Государственная поддержка национального языка и его социальный престиж лишь выросли, когда Казахстан получил независимость. Совсем иначе сложилась судьба казахского языка в Астрахани — его носители не имели языковой автономии и репрезентации в советские годы, и распад Союза этого не изменил.
Факторы витальности
Каково положение казахского языка на Нижней Волге после многих десятилетий без формального статуса и государственной поддержке? В каких сферах он используется сегодня? Что астраханские казахи думают о своем языке, и какую роль он играет в их идентичности? На эти вопросы я надеялся ответить, когда готовился к первой экспедиции в Володарский район моего региона в 2019 году. Результаты этой и нескольких последующих поездок затем легли в основу магистерской диссертации по социальной антропологии.
Во время полевой работы я побывал в селах, которые различались размером, этническим составом, удаленностью от областного центра, историей основания и экономическими условиями. Сравнение языковой ситуации в них показало, что все эти факторы влияли на сохранность казахского языка в отдельно взятом поселении, но относительный вес каждого из них оказался неожиданностью. Вопреки ожиданиям, мой анализ показал, что доля казахов в селе не имеет жесткой корреляции с тем, как часто они используют этнический язык в обиходе. Я бывал как в чисто казахских селах, где все говорили практически только на русском, так и в смешанных поселках, где даже младшие поколения казахов отчасти сохраняли этнический язык.
Решающими факторами оказались расположение села и представления о его истории или, вернее, «исторической принадлежности». Села, имеющие стабильное транспортное сообщение с Астраханью, обычно переходят на русский быстрее, чем отдаленные и труднодосутпные поселения. В сельской местности мало карьерных возможностей, и это заставляет сельчан искать работу в областном центре. Если расстояние и транспорт позволяют, многие предпочитают не переезжать в город, а жить в родном селе и ездить из него на работу несколько раз в неделю. Несмотря на многонациональный состав населения, Астрахань — преимущественно русскоязычный город. Сельские казахи, которые регулярно бывают в Астрахани, постепенно интегрируются в ее среду и «привозят» ее домой после работы, влияя на языковую ситуацию в своих селах.
Фактор «исторической принадлежности» заслуживает отдельного антропологического исследования. Многие из моих информантов объясняли, что их села были основаны русскими крестьянами-переселенцами или созданы советской властью в централизованном порядке и заселены колхозными работниками разного этнического происхождения. Во многих таких поселениях казахи со временем стали подавляющим большинством, но местные жители по-прежнему называют свои села «не совсем казахскими». Это зачастую заставляет их считать казахский «неуместным» языком для общения на публике. В поселке Винный такие представления привели к тому, что казахский используется лишь внутри семьи, а во всех других сферах доминирует русский, даже если все участники разговора — этнические казахи.
Совсем другая ситуация наблюдается в селе Алтынжар, которое было основано казахскими поселенцами и имеет долгую традицию локального патриотизма. В Алтынжаре похоронен известный казахский композитор 19 века Курмангазы Сагырбайулы, действует музейный комплекс, посвященный его жизни и творчеству, а также культуре астраханских казахов в целом. В Алтынжаре родился и поэт Мажлис Утежанов, стоявший у истоков возрождения казахской прессы и радио в регионе в эпоху перестройки. Благодаря истории и культурному значению Алтынжара это село часто называют неформальной столицей астраханских казахов. В сочетании с отсутствием стабильной транспортной связи с городом этот статус помогает местным жителям сохранять язык и идентичность лучше, чем в других селах.
Сферы использования языка
Несмотря на различия между отдельными селами, общение с семьей в домашней обстановке — наиболее типичная сфера применения казахского языка во всей Астраханской области. Для большинства моих информантов постоянное переключение и смешение кодов между казахским и русским — основной регистр такого общения. Соотношение элементов этих языков зависит от специфики населенного и языковых биографий членов семьи. Казахский может доминировать, а может быть представлен единичными словами и выражениями — но, как показывает мой опыт, не может отсутствовать полностью.
Так, я интервьюировал молодого человека, который родился в относительно крупном поселке Винный со смешанным населением, но старшие классы заканчивал в городе. Сейчас он работает в Астрахани, а в Винный приезжал навестить своих родителей, которые живут там постоянно. Во время интервью он утверждал, что не владеет казахским вовсе: «Я казахский не знаю… Никогда учить не хотел, думал — бесполезно. Бабушка со мной говорила по-казахски, а я так: не понимаешь, но общую суть улавливаешь».
Однако буквально через час он использовал в разговоре с родителями несколько казахских слов и на мой вопрос об этом ответил: «У меня есть все равно какие-то слова, которые мне проще сказать на казахском, чем на русском. Допустим, ‘ковш’ — я ожау говорю, и всё». В его домашнем регистре обнаружились и другие казахские слова: названия предметов домашнего обихода, термины, связанные со скотоводством, названия некоторых блюд — бауырсақ, қаймақ, қазы.
Этот случай совсем не уникален — наоборот, он показателен. Последним оплотом казахского языка для молодых астраханских казахов, которые в основном говорят по-русски, часто оказывается именно лексика сельского быта. Можно предположить, что это объясняется отсутствием аналогичного русскоязычного опыта в их биографиях.
Уезжая из «казахского» села в «русский» город, человек замещает ту часть лексики, которая характерна для обоих пространств. Тематическое разнообразие городских доменов как минимум не меньше сельского, но этническая кухня, скотоводство, земледелие, предметы сельского домашнего хозяйства — как раз те сферы, которые практически не релевантны для города, и они оказываются подвержены аттриции меньше других. При этом используются такие слова обычно именно в ситуациях возвращения в родную сельскую местность. Это можно сравнить с «легкой формой» cue-dependent language retrieval — восстановления в памяти забытого языка под влиянием внешних триггеров.
Даже в среде людей, постоянно живущих в сельской местности и использующих казахско-русское смешение кодов как основной регистр общения внутри семьи, можно выделить тематические домены, стабильно вызывающие доминирование русских элементов. К ним относятся все «сложные» сферы, как их характеризуют сами информанты. Так, например, мужчина средних лет из села Новый Рычан говорил: «Если мы телевизор будем настраивать, то [при этом] точно на русском будем говорить».
На астраханском автовокзале я стал свидетелем резкого переключения из «простой» сферы в «сложную». Четверо молодых людей делились событиями и обсуждали сельские новости практически на «чистом» казахском, то есть используя мало русских элементов. Когда один из них упомянул пандемию COVID-19, разговор моментально перешел на столь же «чистый» русский — разговоры о медицине и государственных ограничениях в этой логике относятся к «сложным».
Как можно понять из этих ситуаций, многие астраханские казахи считают свой язык «примитивным», пригодным для обсуждения сельского быта, но не новых технологий и других современных явлений. Такой набор стереотипов говорит о его низком социальном престиже, но в то же время оказывается позитивной характеристикой для части сообщества. Многие эритажные носители астраханского казахского ассоциируют этнический язык с ощущением домашнего уюта и крепких семейных связей. Как объяснила одна из моих информанток, «казахский — это что-то родное сразу, материнское. Как слышу, вспоминаю Мултаново, как сидели с родителями, с бабушкой по вечерам. В городе мне этого очень не хватает».
Другие важные сферы, ассоциируемые с казахским и связанные между собой, — религия и этническая культура. Хотя большинство астраханских казахов ведут светский образ жизни, практически все они идентифицируют себя как мусульмане. Многие из них никогда не ходят в мечети — есть и крупные, моноэтничные казахские села, где мечетей нет вовсе. Более того, более религиозное меньшинство имеет у соседей неоднозначную репутацию — практикующих мусульман считают «странными» и даже «подозрительными».
И все же такие события, как свадьбы и похороны, редко обходятся без исламских элементов. Интересно, что многие информанты считают эти элементы неотделимыми от казахского языка. «Когда Коран читают, принято по-казахски говорить», — объяснял мужчина из Нового Рычана. Само чтение Корана, разумеется, проводят по-арабски, и никто другой не должен разговаривать непосредственно во время чтения. Речь шла, скорее, о том, что «религиозная» и «традиционная» атмосфера таких мероприятий побуждает людей использовать казахский до и после чтения Корана и других ритуалов.
Казахский как бесписьменный язык
Хотя казахский остается доминирующим языком в некоторых отдаленных селах Астраханской области, он используется почти исключительно в устной форме. В раннесоветские годы казахский был языком преподавания в сельских школах, но его статус быстро понизили до одного из предметов. К 1966 году он и вовсе исчез из школьной системы региона.
Подъем этнического активизма в перестройку вернул уроки казахского в школы — к концу 1990-х их ввели почти в ста селах. К сожалению, это продлилось недолго — уже в 2000-х Владимир Путин начал еще одну волну русификации в рамках своей политики «единства через разнообразие». Статус казахского был вновь понижен, уроки стали проводиться раз в неделю и лишь в факультативном порядке. К концу 2010-х из многих школ исчезли даже эти занятия. Сегодня менее 20 астраханских школ используют казахский в какой-либо форме, хотя казахи составляют абсолютное или относительное большинство в более чем 140 населенных пунктах области.
Отсутствие казахского в школах привело к тому, что целые поколения этнических казахов выросли без опыта взаимодействия с литературным и вообще письменным казахским. Даже те, кто в совершенстве владеет устным казахским, оказались функционально безграмотными в рамках своего этнического языка. Роль единственного письменного языка для них занял русский.
Это отражается даже на личных именах — в документах многих астраханских казахов имена записаны в наивной, условно фонетической орфографии, не соответствующей принятым в Казахстане нормам. Имя, которое записывается в казахском как «Қуанышкерей», в паспорте астраханца может иметь вид «Куваншкирей». Многие информанты также отмечали, что им трудно различать и корректно использовать «странные буквы» казахского алфавита — дополнительные символы, отсутствующие в русском варианте кириллицы.
Поскольку русский безраздельно доминирует во всех формальных и «сложных» сферах, астраханские казахи редко используют свой этнический язык в таких контекстах.
Фактическая бесписьменность казахского в Астрахани — не единственный языковой барьер между носителями казахского в этом регионе и в соседнем Казахстане. Поскольку русский безраздельно доминирует во всех формальных и «сложных» сферах, астраханские казахи редко используют свой этнический язык в таких контекстах. В результате они зачастую незнакомы со «сложными» пластами казахской лексики, даже если свободно говорят на этом языке в других регистрах, обсуждая семейные дела, сельский быт и традиции.
«Например, я вот знаю, что ‘доказательство’ по-казахски — дәлел, потому что я в словаре посмотрела. Но, если я скажу это слово своей соседке, она меня просто не поймет, она привыкла это понятие выражать только по-русски», — объяснила информантка из села Мултаново. Это хороший пример слова, которое воспринимается как «сложное» и потому неизвестно многим представителям сообщества.
Большинство астраханских казахов знает о том, что между их речью и казахским языком Казахстана есть серьезные различия. Информант средних лет из Нового Рычана рассказывал, что при поездке в казахстанский город Атырау чувствовал себя неуверенно и обращался к местным жителям на русском, боясь, что над ним посмеются за «неправильный» казахский. Восприятие собственной речи как излишне «простой» и «обрусевшей» часто встречается среди астраханских казахов. Такие стереотипы во многом негативны, но в то же время могут служить маркером идентичности сообщества, помогая отделить «нас» (астраханцев) от «них» (казахстанцев).
Будущее казахского языка в Астрахани
Случай, когда астраханка посмотрела в словаре и запомнила «сложное» слово из литературного языка, иллюстрирует любопытную тенденцию. В последние годы растет число молодых астраханских казахов, которые выросли с русским как первым и родным языком, а затем начали осознанно потреблять казахскоязычный контент казахстанских авторов. Они объясняют, что хотят научиться «правильно» говорить на своем языке и вернуться в свою культуру, которую частично потеряли из-за колонизации и ассимиляции.
На сегодняшний день складывается ощущение, что большинство астраханских казахов не заинтересовано в использовании этнического языка и активной передаче его следующим поколениям. В то же время описанная выше тенденция дает надежду, что казахский язык в Астраханской области не исчезнет полностью. Если языковая политика государства не изменится в ближайшие десятилетия, местный казахский диалект может потерять свою роль как естественную форму коммуникации в сельских сообществах, но сознательное активистское меньшинство, вероятно, сумеет сохранить знание литературного языка, которое оно сейчас активно приобретает.
Впрочем, сохранение нынешней языковой политики — далеко не данность. Нападение на Украину значительно дестабилизировало российское правительство и всю государственную систему. Этнические меньшинства во многих регионах возмущены тем, что их представителей непропорционально чаще отправляют на войну в Украине. Согласно подсчетам «Медиазоны», уроженцы Бурятии и Тувы погибают на войне в десятки раз чаще, чем москвичи; то же касается и астраханских казахов. Одновременно с этим государство преследует этнических активистов чаще и жестче, чем в довоенный период.
Растущее недовольство миноритарных сообществ привело к возникновению ряда организаций, выступающих за независимость регионов. Обзор таких движений, претендующих на территории Астраханской области, представлен в моей недавней статье для журнала New Eastern Europe. На данном этапе трудно оценить их шансы на успех, но, если они преуспеют, языковая политика и динамика межэтнических отношений в регионе могут сильно измениться.
